Свинья, которая не болеет — готова. Осталось убедить параноиков, что она достойна тарелки

Правительство Канады стоит перед решением, которое может повлиять не только на развитие биотехнологий, но и на саму модель взаимодействия государства с гражданами. Власти рассматривают возможность одобрения первых в стране животных, полученных методом генного редактирования, для употребления в пищу. Речь идёт о свиньях, устойчивых к вирусу PRRS — одной из самых опасных инфекций в мировой свиноводческой отрасли.

Для их создания применялась система CRISPR — инструмент, позволяющий вносить точечные изменения в ДНК без внедрения чужеродного генетического материала.

Причиной для разработки стала эпидемия поросячьего репродуктивно-респираторного синдрома, поражающего дыхательные и репродуктивные органы. Болезнь нередко приводит к массовой гибели особей и наносит серьёзный ущерб аграрному сектору. Генетическое вмешательство позволило сделать свиней невосприимчивыми к патогену.

В США аналогичные генно-модифицированные виды уже получили разрешение на коммерческое разведение от Управления по контролю за продуктами и лекарствами (FDA). Теперь Канада должна решить, последует ли она примеру своего южного соседа.

Однако практика показывает : здесь судьбу биотехнологических проектов определяют не только научные доводы. Ранее одобренные решения наталкивались на серьёзное сопротивление общества. В 2016 году власти допустили к продаже лосося AquAdvantage — это вообще был самый первый трансгенный продукт на рынке. Несмотря на успех в лаборатории, проект подкосили протесты, бойкоты и иски, а в 2024 году он был закрыт.

Похожая история произошла со свиньёй EnviroPig, выведенной в Университете Гуэлфа. Её особенностью был пониженный выброс фосфора, что помогло бы сократить загрязнение окружающей среды. В 2012 году инициатива получила одобрение регуляторов, но в том же году была свернута из-за слабого финансирования и обеспокоенности потребителей.

Не повторит ли новая разработка судьбу своих предшественников — вопрос открытый.

В научной среде нет единого взгляда на то, как следует регулировать генное редактирование. Одни эксперты считают, что этой технологии не нужны такие жёсткие ограничения, как в случае с трансгенными организмами: изменения, вносимые с помощью CRISPR , теоретически могут возникнуть и естественным путём. В Канаде уже приравняли ГМО растения к традиционным сельхозкультурам. Почему бы не использовать тот же подход для животных?

Другие специалисты настаивают: без строгих рамок не обойтись. Только государственный контроль может обеспечить прозрачность, снизить риски и вовлечь граждан в принятие решений, касающихся еды и общественных ценностей.

Социологические исследования на протяжении десятилетий показывают: отказ от биотехнологий редко объясняется недостатком знаний. Проблема часто в другом — в ощущении, что решения принимаются без диалога и согласия. Люди не отвергают науку — они отвергают принуждение.

В стране до сих пор не существует отдельного закона, посвящённого генной инженерии. Вместо этого используется уже действующее законодательство в сферах охраны окружающей среды и безопасности продуктов питания. Все биотехнологические проекты — включая работу с генетически модифицированными животными — оцениваются по трём основным критериям: насколько технология новая, какие потенциальные риски она несёт и какими свойствами обладает конечный продукт. Метод, с помощью которого получен организм, при этом не играет определяющей роли.

Недавние поправки к нормативной базе ввели обязательную процедуру общественных консультаций — если проект касается позвоночных животных, перед его одобрением власти обязаны открыть период сбора комментариев от граждан. Формально это должно расширить участие общества в принятии решений. Но на практике обсуждения проходят в сжатые сроки и касаются исключительно технических рисков — возможного вреда для здоровья людей или экологии. Более широкие темы, вроде этики, культуры, образа жизни или отношения к животным, в процесс не включаются.

Такой формат исключает мнения многих, особенно тех, кто обычно не участвует в технологических дебатах: коренных народов, гуманитариев, философов, критически настроенных учёных. Между тем именно на эти группы последствия внедрения новых практик сказываются в первую очередь — будь то смена подходов в животноводстве или перебои в поставках.

Главное сегодня — не биохимия, а общественный выбор. Кто получит выгоду от новых технологий? Кто заплатит за возможные ошибки? Какие перемены они вызовут в сельском хозяйстве, культуре, политике? И кто вправе решать, когда такие перемены допустимы?

Пока у граждан есть шанс повлиять на ситуацию: до 20 июля 2025 года открыт период подачи общественных комментариев и претензий. От того, насколько внимательно власти прислушаются, зависит, станет ли проект шагом вперёд или продолжит череду фиаско.