100 слов для снега, которых никогда не было — как 1 лингвистический миф на век сбил учёных с пути

Работа ученых иногда напоминает детскую игру в глухие телефончики. Взять хотя бы историю, начавшуюся в 1884 году на острове Баффин, которая перевернула представления многих о связи языка с окружающим миром. Антрополог Франц Боас в ходе своих исследований тогда обратил внимание на любопытную особенность местного инуитского наречия: для описания снега жители использовали четыре разных слова. Это наблюдение положило начало многолетним лингвистическим дискуссиям о том, как среда обитания влияет на словарный состав языка.

За последующие сто лет история обросла мифами. Количество "снежных" синонимов в пересказах постоянно увеличивалось, пока в 1984 году редакция The New York Times не опубликовала статью, где уже фигурировала внушительная цифра — "сто слов" для описания явления, который в английском обозначается единственным словом.

Британский лингвист Джефф Пуллум в 1991 году разоблачил раздутые цифры в своем критическом эссе. Опираясь на исследования коллеги Лоры Мартин, проследившей путь дезинформации, он сравнил распространение мифа с существом из фильма "Чужой", которое "появлялось повсюду, стоило ему вырваться на космический корабль, и его практически невозможно было уничтожить". По словам Виктора Мэйра, эксперта по китайскому языку из Пенсильванского университета, столь резкая критика надолго остановила серьезные научные дискуссии об этом феномене. На протяжении целого поколения исследователи избегали темы взаимосвязи лексического состава и среды обитания, опасаясь обвинений в поверхностности и распространении стереотипов.

Однако сейчас интерес к вопросу возрождается. Масштабное компьютерное исследование языков мира недавно не только подтвердило особое внимание к снежному покрову в инуктитуте, но и выявило множество схожих закономерностей в других культурах. Оказалось, что роль снега для инуитов сопоставима со значением лавы для самоанцев или овсянки для шотландцев.

Чарльз Кемп, специалист по вычислительной психологии из Мельбурнского университета и руководитель исследования, действительно видит в этих данных ключ к пониманию культурных приоритетов. Цитируя Боаса, он отмечает, что лексическое богатство языка позволяет определить "главные интересы народа" — то, что общество считает важным и чему уделяет особое внимание.

Команда провела беспрецедентный анализ двуязычных словарей, связывающих английский более чем с 600 языками мира. В центре внимания оказалось явление "лексической разработанности" — ситуации, когда язык располагает множеством слов для описания одного базового понятия. Именно этот феномен когда-то спровоцировал дебаты об инуитской терминологии.

Была разработана принципиально новая методика анализа. Вместо прямого подсчета родственных терминов специалисты оценили, какую долю словарного состава занимает каждая тематическая группа. Этот метод позволил проследить, насколько детально в разных культурах описаны сотни базовых концепций — от философских категорий вроде отрешенности до конкретных явлений повседневной жизни. Исследователи также тщательно проанализировали, как часто определенные английские слова встречаются в толкованиях иноязычных терминов, что позволило выявить наиболее значимые для каждой культуры понятия.

Для визуализации результатов сделали интерактивные карты, демонстрирующие распределение языков с наивысшими показателями по различным концепциям. Особое внимание уделили трем категориям: запахам, танцам и снегу. Для каждой области составили списки терминов, имеющих схожее распространение.

Многие выявленные закономерности напрямую связаны с окружающей средой. Неудивительно, что арабский и фарси, как и языки коренных австралийцев, содержат богатейший словарь для описания пустынного ландшафта. Аналогично санскрит, тамильский и тайский изобилуют терминами, связанными со слонами, играющими важнейшую роль в местных культурах.

Однако некоторые случаи оказались менее очевидными. Океанические языки демонстрируют удивительную точность в описании запахов. Например, в маршалльском языке существует специальное слово meļļā для аромата крови и jatbo для запаха влажной одежды. Исследователи предполагают, что такая чувствительность к ароматам могла развиться из-за влажного климата тропических лесов, усиливающего их интенсивность.

Другие лингвистические особенности ставят перед учеными еще более сложные вопросы. Загадкой остается обилие слов для описания восторга в португальском языке или терминов, связанных с агонией, в хинди. Какие исторические и культурные процессы привели к распространению столь специфических терминов? Как признаётся Кемп, ответы на эти вопросы им еще предстоит найти.

Виктор Мэйр, поделившийся своим мнением об исследовании в популярном блоге Language Log, считает эту работу важным шагом к возрождению теории лингвистической относительности, известной также как гипотеза Сепира-Уорфа. В своей радикальной интерпретации эта концепция утверждает, что язык определяет способ восприятия реальности, заставляя носителей разных наречий видеть мир совершенно по-разному. Подобную идею художественно воплотил фильм "Прибытие", где главная героиня обретает способность предвидеть будущее после освоения инопланетного языка.

Однако современная наука склоняется к более умеренной версии. По мнению Мэйра, новое исследование подтверждает, что человеческий мозг использует универсальные механизмы восприятия действительности, на которые родной язык может тонко воздействовать, но не способен их фундаментально изменить. "Речь идет не об определяющем факторе, а лишь о влиянии", — подчеркивает ученый.

Линн Мерфи, специалист по лингвистике из Университета Сассекса, не участвовавшая в работе, обращает внимание на универсальную способность языков описывать любые явления. Отсутствие в английском и русском прямого эквивалента маршалльскому слову jatbo легко компенсируется словосочетанием "запах влажной одежды". Наличие специальных терминов для обозначения ароматов не свидетельствует об исключительных способностях различать запахи — просто отдельные слова эффективнее длинных описаний при частом использовании. Если бы нам регулярно требовалось обсуждать запах влажной одежды, мы бы неизбежно создали краткий термин наподобие jatbo.

Темуулен Хишигсурен, ведущий автор исследования и аспирант Мельбурнского университета, призывает к осторожности в интерпретации результатов. Лексическое богатство определенных семантических полей само по себе не может служить исчерпывающим источником информации о культуре носителей. Работа опирается на словари, которые неизбежно несут отпечаток взглядов и предубеждений составителей.

По замечанию Мерфи, каждый словарь представляет собой лишь моментальный снимок языка в определенный исторический период, сделанный с конкретной точки зрения. Некоторые использованные в исследовании справочники насчитывают десятки или даже сотни лет. Они могут отражать давно утратившие актуальность интересы колонизаторов — стремление перевести религиозные тексты или наладить торговые маршруты — больше, чем потребности современных народов.

Существенную роль здесь играет и неравномерность лексикографической традиции. Словари развитых письменных языков, таких как немецкий или санскрит, значительно превосходят по объему справочники бесписьменных наречий. В них содержится обширный пласт специальной терминологии, часто малоиспользуемой в повседневной речи.

Следующим этапом исследований должно стать изучение реального словоупотребления — как часто люди действительно используют термины, связанные со снегом, запахами или слонами в устной и письменной речи. С языками, не имеющими богатой письменной традиции, работать будет, конечно же, труднее. Однако для многих современных языков, особенно активно представленных в социальных сетях, подобное исследование вполне осуществимо.

Важно подчеркнуть: представление о богатстве определенной семантической группы возникает только при сравнительном анализе. Например, французская лексика кажется особенно выразительной в описании тщетности лишь потому, что другие народы уделяют этой теме меньше внимания. На результаты существенно повлиял и выбор английского в качестве универсального посредника при переводе: все двуязычные словари в исследовании используют его как отправную точку.

То, что носителям одной культуры кажется необычным в словарном составе их родной речи, представители других народов могут счесть совершенно естественным. 'Каждая система выражения смыслов уникальна по-своему', — отмечает Мерфи, задаваясь вопросом: какие особенности проявились бы в лексике англоговорящих народов, если взглянуть на нее через призму испанского, китайского или малаялам?